Текст материала
Нарядная женщина в национальном удмуртском костюме стоит посреди осеннего лесного лога у дымящегося котелка, в котором варится ритуальная каша на мясном бульоне. Рядом пышет жаром печь. Неподалеку раздаются тягучие напевы на удмуртском языке, и виднеются на склонах холмов потемневшие от времени деревянные дома, затянутые легкой дымкой. Женщина ловко орудует то половником, помешивая в котелке крупу, то сковородой с длинной ручкой, где готовятся табани — горячие лепешки из кислого теста, которыми угощают гостей удмуртской деревни Сеп в этот день. Сегодня здесь праздник — открылся Народный музей исчезнувших деревень, о создании которого уже давно пеклись сельчане.
Семь деревень — Бисар (Малый Пежвай), Верх-Палым (Ыжнюк), Верх Пежвай (Пежвай Йыл), Лужаны, Новая Деревня (Митроки и Троицкое), Николаевка, Палым — во второй половине 20 века постигла участь тысяч других селений, попавших под программу ликвидации неперспективных деревень. На месте некогда оживленных проселочных дорог и добротных построек сейчас буйно растут травы и лес. Время берет свое, восстанавливая природный ландшафт и уничтожая следы многовекового пребывания человека на этих землях. Удмурты ушли отсюда в более крупные деревни, многие переселились в Сеп, но не забыли родных мест.
— Мы часто посещали Сеп со своими культурными и фольклорными проектами, — рассказывает Александр Юминов, руководитель проекта по созданию музея и директор АНО «Рыба Морзе Кама Рекордз». — Однажды жители вдруг показали мне собранные ими фотоальбомы про семь исчезнувших селений и рассказали про придуманный ими праздник Деревень, который они отмечают каждый год. Было видно, что материал очень классный, трогательный и мощный, но экспозиционно эти альбомы выставить было негде. И я предложил: «Давайте сделаем музей!»
Читать далее
Семь исчезнувших деревень — семь альбомов: в красных переплета� с выцветшими и расплывчатыми черно-белыми фотокарточками, которые запечатлели деревенский быт, улыбчивые и серьезные лица жителей. Именно эти альбомы стали отправной точкой в истории возникновения нового музея. Над его созданием работала инициативная группа из числа жителей деревни Сеп, музейные работники из Ижевска, целая группа дизайнеров, советами помогали и представители благотворительного фонда Владимира Потанина: именно в его грантовой программе «Меняющийся музей в меняющемся мире» год назад победил проект АНО «Рыба Морзе Кама Рекордз», подав заявку на номинацию «Музейный старт».
- С точки зрения фонда интересен сам источник такой идеи, — говорит Ирина Лапидус, директор программ благотворительного фонда. — Я не люблю выражение «инициатива снизу», но это тот самый случай, когда интерес к прошлому был не привнесен извне, а зародился среди жителей, поэтому был шанс, что дело наше останется и будет развиваться.
Концепция музея посвящена цветку италмас (по-нашему купальнице), который занесен в Красную книгу. Этот солнечный цветок удмурты издревле считают особенным и рассказывают о нем легенды, самая знаменитая из которых появилась в прошлом веке. Повествует она о смелой девушке Италмас, которая спасла своего возлюбленного из огня, но сама в нем превратилась в сияющий цветочный бутон, ставший символом верности и любви, разлуки и радости.
Центр выставочного пространства музея подобен сердцевине этого цветка: в обрамлении желтых колонн стоит стол, усеянный черно-белыми фотографиями, которые занимают значительную часть экспозиции. С одной из них нам улыбается молодая девушка, стоящая под цветущим кустом сирени; на другой парень плывет брассом через реку; белобородый дедушка держит под уздцы рослую лошадь; женщина едет на мотоцикле, а рядом — фото девочки в белой косынке, держащей в руках двух белых голубей. Здесь, по словам руководителя проекта, место для «бесед с прошлым». Подушки для сидений вокруг стола вязали сами жители из теплой желтой пряжи, фотографии тоже принесены ими. Некоторые из них были сняты еще в 1930-х годах на складной пластиночный фотоаппарат, другие — в 1980-х на «Зенит».
- Обычно это как делается: есть коллекция, и все понимают, как ее правильно организовать, что и куда поставить. А у нас не было ничего кроме семи альбомов. Понятно, что будет много фотографий, а дальше-то что? А какие предметы? А что отдадут нам жители? И отдадут ли? — объясняет Елена Попова, научный руководитель проекта. — Но мы зря волновались: наш интерес и их реальная забота об общем деле соединились. Сеповцы помогали нам проводить экспедиционную работу: опрашивали старожилов, переводили и расшифровывали интервью, записывали на диктофон народные песни, приносили вещи, имеющие для нас историческую ценность и впоследствии ставшие экспонатами.
У каждой вещи в музее своя история. Смотришь на ни� и перед глазами встает картина мирной деревенской жизни со всеми ее радостями и горестями, праздниками и повседневными заботами. Из корчаги — глиняного горшка — гостеприимные хозяева разливали гостям полные кружки хмельного напитка сур. Рядом с корчагой — чугунный угольный утюг, которым, быть может, гладили яркие национальные костюмы, следуя извивающимся линиям вышивки на рукавах. Стоят гырлы — железные колокольцы для скота, звон которых некогда раздавался в окрестностях деревень в такт тяжелой поступи коров и резвой лошадиной рыси. В сарву — туесок из потемневшей бересты — и сейчас можно собирать ягоды или грибы. А вот лежит простая юбка из фланели в черно-белую полоску с серым узором, и рядом фотография, на которой в этой юбке стоит ее хозяйка Анисья, сшившая ее около ста лет назад и собственноручно передавшая музею (на фото выше).
Один из самых трогательных экспонатов — это письмо жительницы деревни Лужаны Елизаветы Михайловны Трониной своему куму, написанное на удмуртском в 1991 году.
Вот его перевод:
«Здравствуйте, Алексей, Маша, твои дети.
Пишу на удмуртском языке. Скот перестала держать, уже не могу. Наши Лужаны начинают исчезать. Улица стала такой унылой. Деревню очень жаль. Приезжай летом как начнет зреть малина. Смотрю в окно, а виден только лес. Людей нет. Слезы бегут».
В 1992 году Елизавета Михайловна покинула деревню и переехала в Сеп.
От любого другого музея этот отличается не только уникальной коллекцией экспонатов, но и интерактивными и мультимедийными элементами. Это несколько мониторов, на которых проигрываются видеозаписи интервью с бывшими жителями той или иной исчезнувшей деревни. Большинство из них говорит на удмуртском языке, поэтому внизу идут русские субтитры. Надеваешь наушники — и оказываешься лицом к лицу с собеседниками, которые в доверительном тоне посвящают тебя в историю своего края. Пожилые люди вспоминают о детстве в маленьких и уютных деревня� о шумных и веселых праздника� о трудных времена� о работе в колхозе, о расцвете родных селений и их незаметном закате.
«Дом у нас был большой. Там была большая глинобитная русская печь, а в середине — маленькая железная. Вдоль стены кругом широкие лавки. Вечерами мы всей семьей долго сидели на лавке, топили печь. Почему-то часто керосина не было, зажигали лучины. Дед с отцом плели лапти, а мать пряла. Мы с сестрами играли на полатях», — такой рассказ можно услышать от Геннадия Михайловича Никитина, уроженца деревни Николаевка.
«Это была настоящая деревенька-колхозница. Но жизнь кончилась в деревне: не стало медпункта, магазина, школы, не стало дороги, в Сеп приходилось ездить на лошадя� на лыжах. Люди разошлись как в море корабли», — рассказывает о Николаевке Зинаида Андриановна Митрофанова.
«У похорон своя мелодия, у веселья своя песня. У нас в Лужанах ни одного умершего без песен не провожали», — Варвара Николаевна Шкляева, родившаяся в деревне Лужаны, даже говорит мелодично и нараспев, словно поет свою песню по исчезнувшим деревням.
Основные посетители народного музея — не туристы, а уроженцы всех близлежащих деревень и родственники те� кому некогда пришлось покинуть родные края. Одной из активных участниц «полевой» работы на месте стала Татьяна Мосова, координатор проекта и жительница Сепа. Она надела праздничный национальный костюм, украшенный искусной красной вышивкой на рукава� «чуглэх» — чулки с узорным тканьем и вышитыми цветами — и «кабачи» — нагрудник, обильно усыпанный монетами.
В день открытия для гостей деревни проводят выставку народных ремесел: можно научиться гончарному мастерству, ткачеству и плетению из дикорастущих трав. Они всегда вносили в жизнь удмуртов разнообразие: таежные травы добавляют в супы, каши, выпечку — например, в традиционные перепечи. Это лепешки из пресного теста с изящно загнутыми краями, которые могут быть начинены чем угодно, от мяса до редьки. Перепечи издавна считались праздничным блюдом удмуртов, и сегодня, когда в деревне собрались бывшие жители семи деревень, чтобы отпраздновать открытие музея, эти лепешки пришлись как нельзя кстати.
Кончиками пальцев держа горячие перепечи и глядя, как заходят все новые посетители, осознаешь парадоксальную вещь: Народный музей исчезнувших деревень вернул эти деревни к жизни. Пусть они исчезли с карты, но живы в памяти людей. А сохраненное в сердцах поколений не может исчезнуть бесследно.
Logo
