Текст материала
Несколько лет назад в дни архитектурной биеннале в Венеции Николас Ильин, русский культуртрегер, директор по корпоративному развитию в Европе и на Ближнем Востоке Фонда Гуггенхайма (сейчас он советник директора Государственного Эрмитажа) принимал гостей на традиционном ужине фонда на крыше палаццо Пегги Гуггенхайм. Одним из приглашенных Ильина, был российский бизнесмен Сергей Гордеев, меценат выставки бумажной архитектуры. Он пришел сильно навеселе, нарушив несколько правил ужина с рассадкой: не надел смокинга и привел с собой двух знакомых. Эта оплошность обошлась Гордееву в тот вечер в $1 млн.
«Вообще-то Сергей не пьет, — рассказывает Ильин, — но не в тот раз». Он достал маленький старый телефон Nokia: «Смотри, Ник, какое у меня есть искусство!» А экран такого размера, что ничего там не разглядишь. «Слушай, Сережа, пей и молчи. Сходи вниз, в музей, посмотри на искусство». Совет сработал. Но к десерту Гордеев вновь заговорил. «Я, — сказал он, — самый богатый человек на этой террасе!» Ильин отвечал по-отечески снисходительно: «Сережа, умоляю тебя, выпей еще и заткнись!» — «Нет, я точно знаю, я самый богатый». — «Ну ладно, давай поспорим». Гордеев поставил $1 млн. За столом — восемь свидетелей. За спиной Гордеева — главный стол, директор Фонда Гуггенхайма Томас Кренс и его гости. Спиной к спине русского бизнесмена — шейх из Абу-Даби. Гордеев его не заметил. Увидев шейха, понял, что проиграл. Эту историю Forbes подтвердили еще два свидетеля. Ильин говорит, что неделю спустя на счет фонда пришел перевод — $1 млн.
«Когда мы, бывшие босоногие дети из-за железного занавеса, захотели отстраиваться в европейском обществе, оказалось, что удивить материальным достатком довольно сложно, а вот вовремя рассказанная за бокалом вина пара-тройка историй про то, что есть другие формы жизни, действительно производит впечатление. Русское искусство — как раз такая универсальная отмычка», — говорит предприниматель Андрей Чеглаков, в меценатской истории которого и поддержка театра «Практика», и книгоиздательские проекты, и фестивали классической музыки во Франции и Швейцарии. Сейчас Чеглаков и его фонд AVC Charity активно участвуют в обновлении Государственного музея современного искусства — коллекции Георгия Костаки в Салониках.
ИНСТАЛЛЯЦИЯ ОЛЕГА КУЛИКА «КОСМОНАВТ». ВЫСТАВКА «РОССИЯ!» В МУЗЕЕ ГУГГЕНХАЙМА В БИЛЬБАО. МАРТ 2006-ГО
AFP / East News
«Жить в мировой столице и быть вне общества — глупо», — рассказывает коллекционер современного русского искусства, меценат Игорь Цуканов. Tsukanov Family Foundation поддерживает проекты Королевской оперы Лондона, студенческие обмены между Россией и Великобританией и с 2012 года проводит серию выставок современного русского искусства в галерее Saatchi. «Самый простой способ войти в общество, на мой взгляд, заняться филантропией, поддержать культурные проекты, — говорит он. — За всю свою предыдущую жизнь я не встречал столько интересных людей, сколько узнал за несколько лет в культуре».
Русское незнакомое
В 2012 году Королевская академия отказалась проводить выставку Виктора Попкова, которую организовывал совместно с РОСИЗО фонд предпринимателя, коллекционера и мецената Андрея Филатова Art Russe (ранее Арт-фонд семьи Филатовых). Ретроспектива Виктора Попкова в Лондоне все же прошла, но на другой площадке, в Сомерсет-хаусе, в 2014 году, побывав до этого в Академии художеств в Москве и в Венеции, в выставочных залах университета Ка’ Фоскари. «В конечном итоге судьба правильно распорядилась: концепция Сомерсет-хауса полностью соответствовала нашему проекту. Vanity Fair отнес выставку к пяти основным событиям, происходившим тогда в Лондоне», — говорит Андрей Филатов. В 2015 году Филатов организовал выставку «Наследие Второй мировой войны в русском искусстве» в галерее Saatchi. А в 2016 году его фонд открыл постоянную экспозицию русского искусства в замке Бьюле в Южной Англии.
«Ротируя, мы показываем там работы из собрания Art Russe. Фонд изначально задумывался как проект популяризации русского искусства XX века за пределами России. Мне всегда был интересен этот период. Как все дети в СССР, я вырос на картинах наших художников. Возможность покупать картины появилась после IPO Globaltrans. Начиная с 2008 года мы активно общались с западными банкирами и фондами. Я был удивлен, что про советский период русской живописи за пределами России никто ничего не знает. Исключение — русский авангард, неформальное искусство и три-пять имен эмигрировавших художников. Формируя собрание фонда Art Russe, мы стремились собрать работы, которые отражали бы историю и тенденции самого продуктивного столетия русского искусства — от Ильи Репина и Михаила Врубеля до Мая Данцига и Гелия Коржева. Этот период дал плеяду талантливейших мастеров, с колоссальной академической школой, очень разных по жанрам и тематике, имена которых за рубежом знает только узкий круг специалистов. Именно поэтому в рамках работы фонда мы издаем книги, ведем собственный выставочный проект и поддерживаем чужие. Чтобы люди за пределами России больше узнали о русском изобразительном искусстве», — рассказывает Филатов.
ВИТАЛИЙ КОМАР И АЛЕКСАНДР МЕЛАМИД «БУДУЩИЙ АМЕРИКАНСКИЙ ФЛАГ» (1980) НА ВЫСТАВКЕ «КОЛЛЕКЦИЯ! СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО В СССР И РОССИИ 1950–2000-Х ГОДОВ: УНИКАЛЬНЫЙ ДАР МУЗЕЮ» В ЦЕНТРЕ ПОМПИДУ. МЕЦЕНАТ — ВЛАДИМИР ПОТАНИН
AP / ТАСС
В 2015 году Петр Авен, работая над выставкой из своей коллекции в американской Neue Galerie, принадлежащей коллекционеру и предпринимателю Рональду Лаудеру (№529 в мировом рейтинге Forbes), столкнулся с жестким сопротивлением директора галереи и ее экспертного совета. В один голос они утверждали, что концепция выставки — русские и немецкие экспрессионисты начала XX века — обречена на провал и публика не придет. «Выставка вызвала бум. Четыре месяца зрители стояли в очереди, — рассказывает Петр Авен. — Я считаю, что русское искусство в мире недооценено. Несправедливо, что такие художники, как Гончарова, Врубель, Петров-Водкин, почти неизвестны в мире. И с этой несправедливостью мне хочется бороться».
При поддержке Авена (он член попечительского совета Королевской академии художеств) в 2017 году прошла выставка русского авангарда, приуроченная к столетию русской революции, а этим летом в Tate Modern — выставка Наталии Гончаровой. «В Королевской академии художеств самый главный фурор произвел агитационный фарфор из моего собрания и Петров-Водкин, — рассказывал Петр Авен. — Там был главный Петров-Водкин из Третьяковки, у британских зрителей он вызвал шок. Петров-Водкин — один из больших и неизвестных на Западе русских художников. Он огромный, реально великий».
От русского к мировому
Притом что малознакомое и непопулярное русское искусство вызывает настороженную реакцию мировых музейных профессионалов и арт-дилеров, меценатов из России западное общество готово принять только в тесной связке с русским искусством. Девелопер, глава RDI Group, коллекционер и меценат, владелец ярмарки современного искусства в Вене viennacontemporary Дмитрий Аксенов говорит: «Здесь нельзя дать деньги и этим создать репутацию. Вы действительно должны разделять ценности, которые пропагандируете, говорить на этом языке».
Хотя русское современное искусство не занимает лидирующих позиций на венской ярмарке (она ориентирована на искусство стран Восточной и Западной Европы, а из русских в этом году только три галереи), логика развития бизнеса подтолкнула Аксенова к созданию единственного на сегодняшний момент англоязычного интернет-ресурса о современном русском искусстве Russian Art Focus. Фонд Аксенова Aksenov Family Foundation учредил его совместно с Инной Баженовой, издателем The Art Newspaper. «Russian Art Focus — мой личный месседж: современное русское искусство в мире недооценено. Проект направлен на то, чтобы изменить отношение к нему на международном уровне», — говорит он. В попечительский совет издания входят первые лица мирового искусства, такие как историк искусства Жан-Юбер Мартен, директор Фонда Бейлера Самюэль Келлер, куратор, арт-директор галереи Serpentine Ханс-Ульрих Обрист, директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский, директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова, советник Пиотровского Николас Ильин. Все они получают приглашения на viennacontemporary, вовлекаясь в широкий круг друзей и экспертов ярмарки.
Грамотно выстроенная стратегия венской ярмарки привлекла внимание к фигуре Дмитрия Аксенова в Зальцбурге. В 2013 году президент Зальцбургского фестиваля Хельга Рабль-Штадлер предложила ему создать общество российских друзей. На приглашение Аксенова поддержать фестиваль (членский взнос €10 000 и участие в отдельных русских проектах) откликнулись два десятка меценатов и их семей. Теперь фестиваль уже несколько лет открывает Теодор Курентзис.
Впрочем, Аксенов отметает даже намек на вмешательство в художественную политику фестиваля. Но обращает внимание на то, как, благодаря поддержке «Новатэка», Теодор Курентзис смог поставить в 2017 году на фестивале «Милосердие Тита» Моцарта. «Зальцбургский фестиваль — хорошая новость для русского современного искусства, — говорит Дмитрий Аксенов. — На базе универсальной культуры классической музыки (среди посетителей Урсула фон дер Ляйен, Билл Гейтс, Ангела Меркель) проще привлечь внимание к такому локальному явлению, как современное искусство из России».
Другой русский культуртрегер и меценат, живущий в Лондоне Игорь Цуканов говорит, что процесс филантропии идет кругами. Пока его друг Дмитрий Аксенов поддерживает русское искусство в Австрии, он поддерживает его в Великобритании. «Культура и образование — только две возможности создать благоприятное впечатление о России в мире, — говорит он. — Космополитизм мировых столиц складывается из национальных проектов. В Лондоне живет 300 000 французов, 100 000 итальянцев. По традиции они спонсируют культурные проекты своих стран. Хотя, конечно, у больших выставок много разных спонсоров, и наш фонд дает деньги не только на русские оперы и выставки».
«Для европейского общества важна национальная идентификация. То есть чем больше вы русский, тем больше вас понимают европейцы», — говорил в интервью в 2012 году Андрей Чеглаков, помогая музыкальному фестивалю в Люцерне. С 2017 года его фонд — генеральный партнер Государственного музея современного искусства — коллекции Костаки в Салониках. «Для западного человека русский авангард — убедительное доказательство того, что русская культура дала миру. А Георгий Костаки — важное имя для коллекционеров и любителей русского авангарда, — поясняет Чеглаков. — К тому же в музее служат люди, которые с глубокой нежностью относятся к русскому искусству. Директор музея Мария Цанцаноглу — моя давняя знакомая, не проходная фигура, она большой знаток русского искусства, настоящая подвижница».
Проектом перезапуска музея, превращения его в международный центр изучения русского авангарда руководит галерист и коллекционер Кристина Краснянская, учредитель Международного фонда «Эритаж». Это ее первый опыт тесного сотрудничества с музеем, но не первая история продвижения русского искусства на Западе. Идея обратиться за помощью к русским коллекционерам и меценатам пришла в голову директору музея Марии Цанцаноглу, когда Министерство культуры Греции сократило финансирование музея. «Теперь Музей современного искусства в Салониках — первый музей в Греции, где действует попечительский совет», — говорит Кристина Краснянская. Годовой взнос попечителя музея — €30 000.
ВИДЕОИНСТАЛЛЯЦИЯ ГРУППЫ «СИНИЕ НОСЫ» В ЦЕНТРЕ ПОМПИДУ В 2016 ГОДУ.
МЕЦЕНАТ — ВЛАДИМИР ПОТАНИН
"СИНИЕ НОСЫ"
Музей перезапустили в 2017 году, сделав акцент в экспозиции на личности самого собирателя Георгия Костаки и его коллекции. «За основу мы взяли концепцию Музея Пегги Гуггенхайм в Венеции, где экспозиция создает впечатление о собрании и одновременно о личности коллекционера», — говорит Кристина Краснянская. Сейчас идет работа с коллекцией и с архивом Георгия Костаки, выставочный план составлен на три года вперед. 10 октября в музее открылась выставка Любови Поповой. Музей вошел в состав Организации музеев изобразительных искусств города Салоники (MOMus). «В планах создание научно-исследовательского центра русского авангарда, библиотеки русского искусства, основание музейного эндаумента, переезд в новое помещение после реконструкции исторического здания в порту, — говорит Краснянская. — И конечно, надо наладить еще более тесные связи с ведущими мировыми музеями». Будет ли расширяться музейная коллекция? Вопрос сложный, и он обсуждается. Возможно, когда-нибудь музей сможет позволить себе пополнить коллекцию произведениями, которые в свое время принадлежали Георгию Дионисовичу Костаки. Но это дело дальней перспективы.
Зачем они это делают?
Все публичные коллекционеры современного русского искусства так или иначе отметились выставками за границей — показывали свои коллекции и поддерживали выставки музеев. Работы из коллекции Алексея Ананьева и его музея ИРРИ не раз бывали в Венеции и Лондоне, Наталия Опалева представляла выставки из коллекции своего частного музея AZ во Флоренции и Милане и поддерживала выставки Третьяковки за границей, Борис Минц представлял коллекцию в Болгарии и Словакии и организовывал выставку Валерия Кошлякова в Венеции, где в рамках Биеннале современного искусства 2019 года Стелла Кесаева спонсировала выставку видеоинсталляций, организованную ГМИИ им. А. С. Пушкина. Фонд V-A-C Леонида Михельсона, открывший в 2017 году свое пространство в Венеции на набережной Дзаттере (реконструкцию палаццо фонд оценивает в €4 млн) и в лондонской галерее Whitechapel, устраивает выставки, где современное русское искусство, в том числе из коллекции фонда, представляют в щедром интернациональном замесе с художниками из других стран.
Владимир Потанин, много лет входящий в совет попечителей Фонда Гуггенхайма, не раз спонсировал выставки в Музее Гуггенхайма. «Наше сотрудничество началось с выставки Эрмитажа в Лас-Вегасе в 2001 году, которая открылась буквально через несколько дней после террористической атаки на Всемирный торговый центр. Это был жест дружбы и теплых отношений с нашей стороны в очень символичный момент. Помню выступление президента Владимира Путина, когда он поддержал Америку. За два десятка лет многое изменилось: от того настроения, надежд, которые мы возлагали, сейчас остались только культурные связи. Сегодня культура остается единственной платформой для общения со многими странами. После того как период конфронтации закончится, это позволит нам продолжить нормальное общение и сотрудничество», — говорит Потанин.
ШОУ INSIDE PUSSY RIOT. ВЫСТАВКА ART RIOT В ГАЛЕРЕЕ SAATCHI, ОРГАНИЗОВАННАЯ TSUKANOV FAMILY FOUNDATION (2017)
Zuma / ТАСС
В 2016 году Потанин выступил в роли мецената-организатора коллекции современного русского искусства 1950–2000-х годов, которую преподнесли в дар парижскому Центру Помпиду (вклад фонда Потанина в «Коллекцию» оценивается в €3,5 млн).
Владимир Потанин — франкофон, он каждое лето бывает на Лазурном Берегу. Проекты в области искусства, безусловно, работают на его репутацию. «Как и любому человеку, мне бы хотелось создать собственное наследие, чтобы мое имя помнили, — говорит Потанин. — Замечу, что моя личная репутация — это репутация гражданина России. Именно поэтому все мои зарубежные инициативы основаны на продвижении отечественной культуры».
Андрей Чеглаков говорит, что искусство и культура, конечно, дают правильные входы и контакты, но в его случае «бизнес не является мотиватором. Будем считать, что я не научился использовать искусство для бизнеса. Но круг общения как минимум приятен».
Игорь Цуканов считает, что, хотя для него филантропия существует без подтекста («Я завершил свои бизнес-проекты в России лет шесть-семь назад, а в Лондоне их у меня и не было».), культурные истории, конечно же, благотворно отражаются на бизнесе. «Филантропия работает. Не линейно, но косвенно», — говорит он.
Дмитрий Аксенов, отвечая на вопрос, помогает ли меценатство бизнесу, сказал так: «Если коротко, то да. Но дьявол в деталях. Я сразу понимал, что если девелопмент — создание новой реальности с целью получить прибыль, то культура — тоже создание новой реальности, со сменой мировосприятия. Согласно теории культуролога Глеба Смирнова, на наших глазах традиционные религии уступают место артодоксии с музеями, театрами и университетами вместо храмов. Но я бы все же не говорил именно о меценатстве в моих взаимоотношениях с культурой. Для меня это в большей степени R&D работа, которая влияет на развитие культуры во всех ее проявлениях, а также на проникновение ее в другие сферы и дисциплины».
ВЫСТАВКА «РЕВОЛЮЦИЯ: РУССКОЕ ИСКУССТВО 1917–1932 ГОДОВ» В ЛОНДОНЕ, ФЕВРАЛЬ 2017-ГО. МЕЦЕНАТ — ПЕТР АВЕН
Shutterstock / Fotodom
Андрей Филатов использует две свои страсти — к русскому искусству и французскому вину — на пользу друг другу. Этикетки винных бутылок его шато La Grace Dieu Des Prieurs украшают работы русских художников из его коллекции. Прошлым летом Дэвид Бекхэм, впечатленный бордоским вином шато Андрея Филатова, разместил в своем инстаграме фото бутылки с картиной Репина на этикетке, ошибочно приняв год из названия работы «Демонстрация 17 октября 1905 года» за год сбора винограда. Пост посмотрели 58 млн человек. Филатова эта история не столько позабавила, сколько воодушевила: «Попробовав вино, люди ищут в Google имена художников и истории картин. Знаю даже случай, когда человек купил картину художника, увидев его работу на бутылке. Наша задача — рассказать, что есть такие работы и художники, «зацепить», подтолкнуть к знакомству», — говорит бизнесмен.