Текст материала
Итоги подводить г-же Трегуловой было легко и приятно. Число посетителей галереи в прошлом году выросло на треть и составило почти 3 миллиона — 2 миллиона 835 тысяч человек. Возможно в этом успехе есть и заслуга обновленной онлайн-системы покупки билетов. Впервые в истории Третьяковки куплена картина на проценты от эндаумент-фонда, созданного в июне 2019 года совместно с Благотворительным фондом Владимира Потанина. Это произведение «Ветка» основателя московского концептуализма Андрея Монастырского.
Галерея становится все более финансово самостоятельной. Так, 40% бюджета Третьяковка заработала сама. Но, как любой успешный проект, музей нацелен покорять новые вершины. Например, сотрудничать с центром Laboratoria Art&Science Foundation, который переезжает в Западное крыло Новой Третьяковки. 9 июня 2020 года там откроется выставка технологического искусства «Да живет иное во мне». Именно на ней будут демонстрироваться работы арт-группы «Куда бегут собаки» и американца Йена Ченга, а посетителям предложат вдохнуть «веселящих» бактерий. Но до этого мероприятия еще несколько месяцев, а вот 22 февраля музей впервые представит эксперимент — иммерсивную выставку «Русская сказка. От Васнецова до сих пор». На ней можно будет увидеть работы Ивана Билибина и Виктора Васнецова, Владислава Мамышева-Монро и группы «Синий суп», а само пространство будет представлять сказочный лес. «Посадил» его архитектор, сокуратор проекта Алексей Трегубов. Он рассказал «Культуромании», как построить свой маршрут среди дубов-колдунов, и зачем нужна сказка современному человеку.
— Как вообще пришла идея создать выставку, посвященную сказке?
— Идея пришла в голову Татьяне Гетман, продюсеру экспозиции, три года она ее вынашивала. Сначала выставка планировалась в Инженерном корпусе музея в Лаврушинском переулке. Думали сделать экспозицию, посвященную русской сказке, русскому стилю. Потом концепция поменялась, как и место проведения: переехали в Западное крыло Новой Третьяковки. Сейчас «Русская сказка. От Васнецова до сих пор» — не выставка иллюстраций к сказкам, не выставка работ Билибина или Васнецова. Это мы их сейчас воспринимаем как картинки со сказочном сюжетом. На самом деле это не так. За каждым произведением стоит своя история.
— А какая?
— Например, картину «Ковер-самолет» Васнецов писал по просьбе Саввы Мамонтова. Это был своеобразный пиар РЖД. Произведение предназначалась для руководства компании, которая строила в России железную дорогу. Но не понравилась ему из-за излишней сказочности. А для нас это картина — сказка. Так же для нас сказка и "Мосфильм", и "Союзмультфильм", потому что они тоже внесли лепту в наше «сказочное» бессознательное. И на выставке эти компании представлены, как и аутентичная запись деревенской бабушки, рассказывающей сказку. Да и вообще — с нами в команде работает Никита Петров — научный консультант и антрополог, специалист по мифам и сказкам.
— А разве сказка, которую рассказывает деревенская бабушка, не ушла?
— Нет, Петров утверждает, что не ушла. Она существует, только трансформировалась, но структура рассказа сохранилась.
— Зачем нужна сказка?
— Это некая инициация. Когда мы детям рассказываем о путешествии, о событиях, которые происходят во время него, дети начинают сопереживать герою, это подготавливает их ко взрослой жизни.
— Какие сказки вы рассказываете своим детям, как готовите к жизни?
— Ну это лишь одна из версий. Мне кажется, что сказка важна в первую очередь для рассказчика, который сопереживает герою. Вот он делает выбор — идет направо или налево, что в итоге у него получается. Сказка выступает своеобразной сеткой координат, которую ты набрасываешь на жизненный хаос. А читаю я дочке и «Колобка», сказки Пушкина, и детские произведения советских писателей, хотя последние в прямом смысле сказками не являются, но все равно это работа со «сказочным» материалом. Я считаю, что важно день завершить драматургическим образом, чтение структурирует и упорядочивает прожитый день, а для маленького слушателя и взрослого рассказчика это момент освобождения.
— Для Третьяковки подобный иммерсивный проект первый?
— Мне кажется, да. И передо мной как перед архитектором стояла сложная задача — создать не театральную декорацию, когда ты заходишь в помещение и думаешь, что попал в сказку. Задача была погрузить человека в некую среду, чувственную среду, в пространство, которое будет воздействовать на посетителя и в котором будут находиться произведения. Поэтому и проект назвали иммерсивным. На выставке любой посетитель сможет стать героем и обрести себя. Причем у каждого будет свой маршрут: человек делает свой выбор, и путь оказывается у каждого свой. И на нем человек находит своих героев, собирает свою сказку. Для меня это был большой вызов, как это сконструировать, чтобы среда была безусловной, а не декорационной.
— Выставка предназначена как настоящая сказка и для ребенка, и для взрослого?
— Да, внутри экспозиции заложены разные уровни, разные маршруты, по которым с интересом пройдет и ребенок, и взрослый. По своему опыту могу сказать, что детское восприятие очень важно, через него можно многое узнать. Причем ребенок может быть внутренний, он сохранился в каждом из нас и многое может рассказать. Я это понял, когда делал архитектуру выставки «Бум! Бам! Игра с шедеврами: от Анри Матисса до Марины Абрамович». Создавал чувственную историю для детей с работами, которые не всегда понятны даже взрослому. А работы современного искусства именно такие, я и сам их далеко не всегда понимаю. Вроде что-то приходит в голову, но до конца этому доверия нет, не знаешь, что перед тобой. А когда идешь на экспозицию с ребенком, и он тебя начинает дергать за рукав и спрашивать: «Папа, а что это, а что это?», то ты через малыша начинаешь понимать произведение. Ребенок оказывается своеобразным проводником. Поэтому и наша выставка также рассчитана на детей как на медиаторов, повторюсь, что ребенок может быть внутренний, ведь на экспозиции очень много работ современных художников таких, как Оля Кройтор, Олег Кулик, Мамышев-Монро. Произведения неожиданные, заставляют подумать. Сделать это можно будет уже 22 февраля, а продлится выставка до 10 мая.
Logo
